Каждый человек ощущает свое несовершенство. В лучшие моменты жизни он стремится его преодолеть, или, по крайней мере, подняться на более высокую ступень своего сознания. Это происходит во всех сферах жизни: материально-бытовой, профессиональной, творческой, религиозно-духовной, а также в сфере личных отношений.
В человеке меня всегда интересовало состояние преодоления себя, восхождения в момент художественного или духовного творчества, нравственного откровения....
Пластически в моих работах это состояние выражается по преимуществу движением антропоморфных форм диагонально вверх. Пружиной этого движения я вижу конструктивный принцип древнегреческого контрапоста фигуры, понятого как спираль: «Ступени» (1987; бронза), «Вознесение» (1979; бронза, гранит), «MYSTERY» (1997–1998; гранит), «INFINITY» (2001–2011; гранит).
Спираль — универсальная, совершенная модель мироздания. Она есть архитектонический императив живой и неживой природы космоса. Сердце — символ жизни — по современным представлениям состоит из одной мышцы в форме спирали. Отдельные участки этой мышцы, сокращаясь в спиралевидной последовательности, образуют сердечный цикл. Духовные процессы также развиваются по принципу спиралевидного движения. Поэтому в пластике оно может служить символом интеллектуальных и духовных свершений, который утверждает их онтологическую включенность в Универсум.
Однако движение вверх (и просто движение) — не абсолютный символ духовного роста и говорит больше об активном стремлении к новым целям. Весьма продуктивные для духовного и нравственного развития состояния сокрушения и смирения могут быть переданы скорее поникшей головой и согбенной фигурой в покое.
На самом деле покоя как полной неподвижности формы тварного мира нет. Есть движение векторов, так называемой «спокойной» формы в противоположном направлении.
В композиции, как и в жизни, события внутреннего мира человека часто осуществляются одновременно, и это усиливает их звучание и полифонию смыслов.
Хорошим примером такого сочетания принципов движения и покоя по контрасту в одной композиции можно назвать Алексеевский крест 1380 г. в новгородской Софии XII в. Диагональный ритм пересекающихся векторов стекающего вниз торса Распятого и возносящихся вверх кистей распростертых, взывающих к небу рук в сочетании с поникшей головой образуют полифоническую уравновешенность, которая подчеркивает самодостаточность Духа. Слегка подогнутые в коленях ноги в положении контрапоста фигуры обогащают содержание образа немощностью и смирением.
В.В.Розанов добавляет: «…высочайшие духовные просветления недостижимы без предварительной униженности».
Я думаю, что в Распятиях такого типа запечатлен уникальный сплав древнерусского исповедания христианства и народного характера (Алексеевский крест, 1380; камень).
Драматизм и гармония пространственных и смысловых контрастов подводят нас к переживанию эстетического катарсиса и приобщают к высоким моментам жизни пластического персонажа: «Иоанн Креститель» (1979; бронза), «PIETA» (1991; шамот), «Вечный путь» (1995; мрамор), «MYSTERY» (1997–1998; гранит), «PIETA» (1999-–2000; гранит).
Валерий Евдокимов
Апрель 2009 – декабрь 2010 г.