На выставках
70-80 гг., выполненные в литье из бронзы скульптуры
Валерия Евдокимова - напоминающие по форме параболы,
спирали, композиции из фрагментов человеческих
фигур, воспринимались как нечто, отличное от
преобладающих в ту пору исканий. Скульптор был
далек тогда и от вновь возродившегося камерного
портрета, и от декоративного фольклора, претендующего
быть образом истинной чистой жизни, впрочем
как и от самодостаточных абстрактных построений,
смысл которых было любование отношениями форм
и изысканной игрой фактуры. Он проповедовал
нечто иное - противостоящий обыденности одухотворенный
символизм. Духовное томление, поэзия невысказанного,
красота порывов стали главными характеристиками
его творчества. В его необычных композициях
манила возвышенность, напоминала о себе приглушенная
временем жажда духовного простора. Скульптор
приближался к пониманию философского дуализма,
предупреждающего о драме и жертвенности романтических
и духовных стремлений.
Кардинальный
поворот произошел у Евдокимова в 90 гг. Евдокимов
оказался среди немногих, кто сделал решительный
шаг к творческой углубленности. На смену отвлеченным
идеям пришла неотвязная мысль о судьбе личности.
«Мои прежние символические работы стали для
меня безликими. В них есть своя пластика, свое
пространство и даже своя тональность настроения,
но нет личности» - говорит скульптор. А что
дальше?
Выставка в
редакции «Наше наследие» застает Евдокимова
в трудном и все-таки во многом уже успешном
обретении нового измерения творчества. Это скорее
начало и лишь в некоторой степени итог. Однако
обнаруживается немало принципиального и для
самого художника, и для нашей общественности
атмосферы. Вопреки тем, кто хочет свести ее
к фарсу, заменить салонной угодливостью, поддержанный
журналом «Наше наследие», скульптор обращается
к тому общественному кругу, что ценит мысль,
национальную традицию, человеческую личность,
понятую прежде всего как духовное беспокойство.
Такова тональность
его замыслов, связанных с образами Достоевского
и Владимира Соловьева. Достаточно симптоматично,
что в данном случае выставлены проекты памятников.
Это несомненно выражение зрелости и принципиальности
художника, предпочитающего легковесным решениям
и быстрому коммерческому успеху нравственно-философское
высказывание, обращение к фигурам, что соединили
свою судьбу с духовной анатомией человека.
Проект памятника
Достоевскому оригинален уже в своем замысле.
Фигура сидящего в кресле в мыслительном оцепенении
писателя, возникает в контексте необычного архитектурного
пейзажа. Превращение кабинетного интерьера в
архитектуру мироздания полно метафизического
смысла, и есть одна из интересных находок Евдокимова.
Лишенная привычного
окружения фигура Достоевского оказывается один
на один с огромным неприютным миром. Ее исполнение
в манере скульптурного импрессионизма с активным
ритмом мелких мазков и подвижными отношениями
света и тени Евдокимов объясняет: «Достоевский
постоянно переживал смены душевных движений,
он был очень чутким к противоречивости жизненных
явлений. Думается, импрессионистическая логика
изображения адекватна такому пониманию характера».
Впрочем, суть
в данном случае не только в индивидуальном восприятии
художником особенностей человеческой индивидуальности
Достоевского, но и в его философском понимании
образа этого писателя. Скульптура - один из
полюсов метафизического замысла проекта, архитектура
обозначает в себе другой. Импульсивность духовных
переживаний писателя сопоставлена с абсурдной
абстракцией окружения.
Есть еще несколько штрихов, выявляющих различные
оттенки авторского замысла. Резкое отклонение
фигуры от богато орнаментированной резной спинки
стула - также прием драматизации образа. Но,
конечно, важен не только антураж. Все в созданной
скульптором фигуре Достоевского пронизано атмосферой
мучительного размышления. Сплетенные в узел
и выдвинутые вперед руки, скрещенные ноги, застывшая
в пространстве голова передают душевное напряжение.
«Для меня Достоевский
- это олицетворение противоречия между желаемым
и действительным», - говорит скульптор, - «Он
верил, что с его времени начнется подъем России.
В этом и некоторых других своих позитивных пророчествах
он ошибался. В то же время он заглянул в подпольную
часть души человека, мир различия человеческих
индивидуальностей. Его размышление о сложности
и драматизме жизни - это ценность, которая остается
одной из самых главных в наследии писателя».
Актуальность
такого понимания его творчества укрепляется,
когда обращаешься к нашему времени. Крайняя
противоречивость происходящих перемен, близкое
соседство свободы и несвободы, высокого и темного,
надежды и разочарования - все это делает мысли
о вечности и скоротечности бытия, изнанке многих
свершений глубинной человеческой потребностью.
Внутренние
катаклизмы личности делают интересным для наших
дней и другой образ, пока также существующий
только в проекте памятника, - известного мыслителя
«серебряного века» Владимира Соловьева. Скульптор
находит метафору, отвечающую по его мнению искательству,
которое пронизывало всю жизнь этого своеобразного
мыслителя и писателя, и своему философскому
пониманию пути человека - Распятие.
«Мученичество,
боль - неизбежные составляющие бытия личности».
В проекте памятника Соловьеву эта тема скрещивается
с темой его судьбы. Поразительно уживаются в
этом портретно-символическом решении духовная
импульсивность и смирение. Когда элегантная
суховатость изображения взрывается, благодаря
нескольким точно найденным динамическим оттенкам,
всплеском мыслей и чувств, появляется устремленность
в мистические дали, можно реально понять как
трудно уживаются между собой различные ипостаси
человеческого духа.
Парящий в воздухе
на фоне креста, портрет писателя и философа
един вместе с этой архитектурно-символической
доминантой, но в нескольких ракурсах воспринимается
самостоятельно (прием, в чем-то похожий на тот,
что использован ваятелем в проекте памятника
Достоевскому). Скульптор явно выходит в новый
план творчества. Об этом свидетельствуют не
только проекты памятников, но и на первый взгляд
традиционный, однако полный мятежного беспокойства
портрет еще одного творца и мыслителя «серебряного
века» В.Розанова, интересно построенные мемориальные
доски В.Фаворскому и Д.Андрееву. Особое и очень
важное место в утверждении этого нового для
него направления принадлежит рисунку с натуры,
понятому как скрещение, наложение, конфликт
нескольких ракурсов обнаженного тела, формирующих
острый драматический узел. Здесь мощно выявлены
объем, телесность, форма, тогда как портретный
памятник превращен в рафинированную пластику
- вибрацию духа.
И.Светлов
1998 г.